— А вот это тебя не касается. — Она вытянулась на солнце, расправила волосы и подложила руки под голову.
— Как там твои яйца, Вако? Живы?
— Живы. — Вако потер глаза и посмотрел на Комету. Она повернула голову в его сторону, потом закрыла глаза и подставила лицо жаркому солнцу.
— Я ушла, когда они начали кромсать третий шаттл на топоры и лопаты. Они там строят дорогу, которая свяжет все шаттлы. Я долго скиталась. Пару раз была на грани, пыталась свести счеты с жизнью. — Комета пожала плечами. — Но что-то меня удержало. — Она посмотрела на Вако. — Послушай, а ты видел уже этих ящериц, что живут в болоте?
Вако покачал головой:
— Нет, но пару раз мне это почти удалось. Судя по их следам, они немалых размеров.
Комета рассмеялась:
— Скажем так — очень даже крупные. Я разглядела одну из них, когда та нежилась в грязи. Наши слоны по сравнению с ними — котята. — Комета пожала плечами. — Но когда эта «крошка» увидела меня, она опрометью бросилась наутек, словно у нее хвост загорелся.
Какое-то время Вако и Комета молчали. Заклинатель змей не сводил глаз с обнаженной женщины.
— Хана.
— Что тебе, Вако?
— И что ты сейчас испытываешь? Я имею в виду наш третий шаттл.
Комета открыла глаза, глядя в бездонное небо. Затем она села и принялась деловито переворачивать разложенную для просушки одежду.
— Я изжила в себе память о нем. Не знаю, сколько времени я бродила по джунглям, но постепенно стала ловить себя на том, что проходит день, два и я совершенно не думаю о нем.
Комета перевернулась на живот:
— Я уже свыклась с этим. Теперь я исследую джунгли. Интересное местечко, скажу я тебе. Мне даже не хочется возвращаться к народу. Пока что. А может, и совсем. — Комета подняла голову. — Вако!
— Что?
— Так ты мужик или нет?
Заклинатель змей улыбнулся, уставился в землю и пожал плечами:
— Не знаю. — Лицо его приняло серьезное выражение. — Я разочаровался во всех и вся. И поэтому не хочу рисковать.
— Так ты у нас девственник? И так, и эдак?
— Во всех отношениях. — Вако поднял с земли еще один прутик и, глядя на небо, принялся бесцельно вертеть его в руках. Затем он опустил голову и печально произнес: — Во вселенной столько несчастных людей, Хана. Так что я не одинок.
Комета пристально посмотрела на заклинателя змей:
— Вако, а сколько понадобится времени, чтобы из яиц вылупились змееныши?
Вако вздохнул, пожал плечами:
— На Ссендиссе этот период занимает двести восемьдесят земных лет. — Он поднял руку к небу. — Если учитывать разницу в климате, в силе тяжести, в составе почвы — не знаю. Не берусь утверждать, что они вообще доживут до этого момента. Хана задумчиво опустила голову на руку:
— Да, немалый срок.
— Еще какой немалый.
— Вако, моя одежда высохла. А теперь покажи мне, где ты здесь обитаешь.
Заклинатель змей вскочил на ноги:
— А зачем тебе это?
Комета поерзала на поверхности горячего камня:
— Ну, не знаю. Если ты не против, я могла бы предложить себя в кухарки. Ты вон как отощал, скоро даже тени от тебя не будет. И вообще, двести восемьдесят лет — немалый срок.
Бывший заклинатель змей снова опустился на землю и пристально посмотрел на бывшего пилота.
Глава 11
После того как для Открытия Гастролей все собрались на поле рядом с Тарзаком, из бревен развели огромный костер. Сначала народ лакомился рыбой, специально приготовленной по этому случаю командой поваров, затем взялся за кружки с брагой. Солнце уже клонилось к закату, когда Черныш Скуоб, признанный мастер литографии, и его искусный помощник Меф принялись раздавать новенькие, только что из-под печатного станка, карты Момуса.
— Только, пожалуйста, не сгибайте бумагу, а то она треснет.
— Черт возьми, Черныш, от тебя несет, как от бочки протухших сардин!
— Это краска. Осторожно, только не размажьте ее. Она еще не до конца высохла.
— А сколько вообще ей сохнуть?
— Не знаю. С сухой картой я еще не имел дела.
— Черт возьми, Черныш, не стой против ветра.
— А из чего сделана твоя бумага?
— Молоко корня кобита, глина и одно волокнистое растение — там целые заросли в дельте, я же говорил, только не сгибайте. Ладно, вот тебе еще один экземпляр.
— Спасибо.
— Послушай, Черныш, а это что за глисты такие? Черт, бумага у тебя какая-то комковатая.
— Это дороги. Надень-ка лучше очки. Сколько раз вам говорить — не сгибайте!
— Очки мои накрылись где-то в ущелье Змеиной горы.
— Не ври. Скажи, что читать не умеешь. Повторяю — бумагу не сгибать, краску не размазывать.
Чем дольше собравшиеся всматривались в карту, тем заметнее стихало веселье. В сравнении с размерами планеты проделанная за год работа казалась песчинкой в безбрежном океане. И сами себе первые колонисты Момуса казались песчинками, крошечными и беспомощными.
Возлияния продолжались все активнее. Когда солнце зашло за горизонт, а небо окрасилось в фиолетовые оттенки, в костер в середине поля подбросили новых поленьев. Люди сидели, наблюдая, как пляшут языки пламени. Шайнер Пит сидел рядом с Крошкой Вилл. Взявшись за руки, они тоже смотрели на огонь.
Сидевший по другую сторону костра Дирак поднялся на ноги и, шатаясь, вышел вперед, держа в руке кружку с брагой. Он обвел присутствующих пьяным взглядом:
— Ну и какого хрена мы будем делать дальше? Что дальше-то?
Паки Дерн выкрикнул с места:
